Неточные совпадения
— Это теперь
называется поумнением, — виновато объяснил Катин. — Есть даже
рассказ на тему измены прошлому, так и
называется: «Поумнел». Боборыкин написал.
— Из чего же они бьются: из потехи, что ли, что вот кого-де ни возьмем, а верно и выйдет? А жизни-то и нет ни в чем: нет понимания ее и сочувствия, нет того, что там у вас
называется гуманитетом. Одно самолюбие только. Изображают-то они воров, падших женщин, точно ловят их на улице да отводят в тюрьму. В их
рассказе слышны не «невидимые слезы», а один только видимый, грубый смех, злость…
Если бы я хотел заботиться о том, что
называется у нас художественностью, я скрыл бы отношения Марьи Алексевны к Лопухову,
рассказ о которых придает этой части романа водевильный характер.
Что он Зайцевский — об этом и не знали. Он как-то зашел ко мне и принес изданную им книжку стихов и
рассказов, которые он исполнял на сцене. Книжка
называлась «Пополам». Меня он не застал и через день позвонил по телефону, спросив, получил ли я ее.
От капитана и его
рассказов осталось у нас после этого смешанное впечатление:
рассказы были занимательны. Но он не верит в бога, а верит в нечистую силу, которая
называется магнетизм и бегает на птичьих лапах. Это смешно.
— Прежде всего — вы желали знать, — начал Абреев, — за что вы обвиняетесь… Обвиняетесь вы, во-первых, за вашу повесть, которая, кажется,
называется: «Да не осудите!» — так как в ней вы хотели огласить и распространить учения Запада, низвергнувшие в настоящее время весь государственный порядок Франции; во-вторых, за ваш
рассказ, в котором вы идете против существующего и правительством признаваемого крепостного права, — вот все обвинения, на вас взводимые; справедливы ли они или нет, я не знаю.
В.В. Давыдов даже не поморщился; откупорили бутылку и налили коньяку в стаканы зеленого стекла, а Василий Николаевич в это время, по общей просьбе, стал читать принесенный им
рассказ, который
назывался «Как мы чумели». Его напечатали в «Зрителе», а потом осмеянная особа, кажется, генерал Лорис-Меликов, укрощавший чуму в Ветлянке, где-то около Астрахани, обиделся, и из Петербурга пришел нагоняй московскому цензурному комитету за пропущенный
рассказ.
Таким образом, в некоторых описаниях пиров знатных вельмож и в
рассказах о жизни их расточительность принимала название щедрости, а роскошь
называлась великолепием.
Неугомонный род людей, который
называется авторами, тревожит священный прах Нум, Аврелиев, Альфредов, Карломанов и, пользуясь исстари присвоенным себе правом (едва ли правым), вызывает древних героев из их тесного домика (как говорит Оссиан), чтобы они, вышедши на сцену, забавляли нас своими
рассказами.
Русская натура его с помощью таланта разгадала многое, и многое нарисовано очень верно, как в «Провинциальных очерках» так и в других пиесах; но некоторые типы и обычаи уже отжили свое время и могут
назваться теперь анахронизмами. «Кузьма Рощин»
рассказ живой и занимательный.
В последних своих
рассказах он даже не старается, как в прежних, выставлять перед нами преимущественно то, что
называется обыкновенно «злоупотреблением помещичьей власти».
Надёжа считает себя обесславленною; а между тем, как видно из
рассказа, Иван не соблазнил ее, не сделал ей того, что на житейском языке нашем
называется «бесчестьем» девушки.
В 1876 году я написал маленький
рассказ, который
называется «На краю света» (из воспоминаний архиерея).